А что воровать-то надо было? И можно ли назвать воровством покупку лома по цене золота? «Укртелеком» — это ведь прибыльное и перспективное предприятие, сделавшее ставку на инновационные технологические прорывы и демонстрирующее убийственный тренд на монополизацию связи XXI века? Или я все-таки не прав? Или я что-то пропустил? Зрение – штука ведь очень тонкая. Оно (зрение) всегда лучше видит негатив.
Скандал. Теневую подоплеку. Или то, что на поверхности. Более того, наше зрение имеет еще одно интересное свойство – гипертрофировать мелочь, но в упор не замечать позитивное бревно. Действительно, «Укртелеком» продали. За 10 млрд. По-хорошему бы сказать – «наконец-то!», выдохнуть и понаблюдать за тем, сумеет ли данный монстр занять реальную нишу на новых рынках или все равно продолжит плавное погружение на дно. Потому что, если кто не понял, продали предприятие, которое имеет большие черные пятна.
Во-первых, оно существенно обременено долгами. Внутренними и внешними. Долги «Укртелекома» — это такой долгоиграющий мюзикл по изобретательному доению государственного бюджета. Не сомневаюсь, что бюджет еще немножко подоят и после продажи, чтобы хоть какие-то долги компенсировать. Но в любом случае, это уже чужая головная боль. Во-вторых, предприятие уже давно имеет низкую, скажем так, конкурентную способность. Большой, неповоротливый монстр, который явно выпал из временного прогресса. Реформировать реликт всегда тяжело. «Укртелеком» — тяжело вдвойне. Слишком архаична структура. Огромный штат, который уже не переучишь. Резкое падение спроса на классические услуги «Укртелекома» (стационарную телефонную связь). Львиную долю потребителей услуг вчерашней гос/компании составляли самые беднейшие слои населения.
В последние годы «Укртелеком» выглядел скорее как своеобразный социальный проект. Таким же предприятие может выглядеть и дальше, но только новый (частный) собственник должен теперь самостоятельно решать ключевую проблему – за счет чего зарабатывать, чтобы покрывать высокие социальные издержки? Раньше решение лежало на поверхности – берем деньги из бюджета, просто тратим их и не несем никакой ответственности за еффективное расходование этих денег и сбалансированный подход в расходах/доходам. Дармовые ведь деньги. Бюджетные деньги всегда дармовые. В-третьих, «Укртелеком» явно проигрывает рынок мобильным операторам.
Разве это не аксиома? Следовательно, нужны новые решения. Одно из которых – выход на рынок мобильной связи. «Укртелеком» имеет соответствующие лицензии – и, как мне кажется, именно потенциальные возможности компании играть на этом перспективном рынке авансово определи вполне приличную итоговую цену продажи. В-четвертых, о раздутом, неконкурентном штате речь уже шла. Добавлю только очевидное – «сколько будет стоить товар, если его изготовлением занимается десять низкоквалифицированных менеджеров вместо одного, но очень квалифицированного у конкурента»?
Хорошие вопросы, которые вполне прояснят ситуацию – «Укртелеком» нуждался в немедленной санации за госсчет с последующим капитальным сокращением издержек и внедрением дорогостоящих конкурентных технологий или же в немедленной продаже частному собственнику. Первый вариант всегда сомнителен – за гос/счет можно только пополнить личное состояние, но не реанимировать большое предприятие. Выбран был второй путь. Но тут начало играть парадоксальное зрение – умирающий «Укртелеком» уже никого не интересует. Важно только то, что его продали какому-то оффшору. Аршинные плакаты — «достояние страны продали!».
Ключевая мысль должна читаться теперь так: есть некое крутейшее предприятие, котрое просто ломится от прибыльных денег и которое не требует никаких капиталовложений, было постыдно отдано почти бесплатно (ну, что такое 10 млрд. грн?) в руки «коррупционных групп». Отлично. А что все-таки нужно было делать с «Укртелекомом»? Сидеть и молча наблюдать за разложением? Продолжать выстраивать гипотетические схемы возможных продаж? А если отказаться от фантастической иллюзии, что нечто подобное можно продать на идеальных торгах? Идеальных торгов нет и не будет. Ни у нас, ни где-то еще в мире. Если речь не идет о миноритарных пакетах в публичных компаниях – 1 или 2%.
Ради небольшого дивиденда. Во всех других случаях, когда речь идет о капитальных вложениях и/или стратегическом/тактическом управлении — существует очень жесткая реальность. С инсайдерами. С кулуарными договоренностями. С административными вмешательствами. С измененными правилами. Etc.
А теперь – еще жестче. Государство, между нами говоря, вообще должно избавляться от любых активов. Слишком большой соблазн – числить государство среди эффективных собственников. Много шальных денег. Много «специалистов». Много раздутых штатов. Много «экспериментов» с рисковыми инвестициями. Но почти всегда – обязательный проигрыш в конкурентной борьбе. Так вот, продавать актив – в том числе такой крупный, как «Укртелеком» — нужно обязательно. Это даже не обсуждается. Получится хорошо заработать на продаже (к примеру, те же 10 млрд.) — отлично. Но главное — снять нагрузку с бюджета и лишить энное количество людей/чиновников коррупционных соблазнов. Нелепо (особенно сегодня) заявлять, что госпредприятия у нас относятся к категории эффективных «станций по наполнению государственного бюджета». Нелепо заявлять, что нужно продолжать насыщать эти предприятия бесхозными деньгами и ждать, пока рынок не подрастет и продать на пике роста котировок.
Рынок-то, конечно, подрастет, но предприятие за это время может умереть окончательно и продать его можно будет только с собственной доплатой — «возьмите, господа, бесплатно и хотя бы что-то реанимируйте!» Любая приватизация – это абсолютно нормальный выход из сложных ситуаций. Да, хочется, чтобы приватизация проходила максимально прозрачно, с множеством равнозначных конкурентных предложений от мировых брендов. Но реальность такова, как она есть. Наши приватизации первично теневые. Другой вопрос, что уже после покупки собственник начинает вкладывать свои деньги и выходить на мировые рынки. А там совсем иные правила игры.
Между прочим, приватизация крупных пакетов гос/собственности и в Европе проходит с некоторыми натяжками. Напомню приватизацию литовского нефтеперерабатывающего заводя в Мяжейкае. Ну очень не хотелось литовцам продавать актив частным российским нефтетрейдерам. Ради чего были изменены правила игры. Организован целый шпионский детектив, задействованы административные рычаги и прочие кулуарные договоренности. В итоге завод продали польскому энергетическому холдингу «Орлен». А вскоре выяснилось, что у «Орлена» нет свободной нефти и нет оптимальной логистики по доставке дополнительной нефти на предприятие. Мяжейкай начал пробуксовывать, цена литра бензина в Литве в считанные недели пошла резко в гору – разве это не тоже цена теневой приватизации? У нас ничем не лучше, но и не хуже. Может, примитивнее. Не изящно.
Так вот, причина проявления коррупционности кроется не в том, что умирающее предприятие-реликт все-таки продают. Причина аккурат в том, что есть еще много недоприватизированных объектов, порождающих желание выделять на их финансирование обильные финансовые потоки из гос/бюджета. Только частнfе собственность порождает феномен гораздо большей открытости экономики. Достигая определенного размера, частная компания уже не может жить без притока инвестиций с внешних рынков. А потому идет на прозрачные (ключевое понятие) рынки заимствований. В итоге даже самая теневая компания ставится полноценным бизнесом. Государственные же предприятия не идут на прозрачные рынки заимствований, а всегда подпитываются из бюджета. Бюджет — это всегда «серые схемы». Спрошу еще раз: разве плохо, что продали «Укртелеком»? Или будем по-прежнему ждать идеальных времен?
Обозреватель