Есть люди, общение с которыми дает Веру. Веру с большой буквы. В жизнь, в людей, в себя, в разумность и осмысленность происходящего, в светлое и доброе начало. Может быть, правильнее сказать, веру в Бога. Но самое удивительное, что лично мне это было не важно. Важнее, что за каждым статусом, профессией, социальной ролью есть живой человек, с которым я встречаюсь и говорю. С отцом Яном Собило, настоятелем Запорожской римско-католической парафии, мы разговаривали не впервые, и снова я поражалась его высочайшему уровню принятия, терпения и доброжелательности.
Ян Собило: «Католическая и православная Церкви должны поддерживать друг друга сейчас, потому что многие хотели бы, чтобы Церковь отступила от принципов, оставленных нам Господом»
— Отец Ян, я часто слышу, что вы удивительно доброжелательный человек, как для католического священника.
— (Смеется.) Тот, кто меня знает больше, так не скажет. Вы хотите сказать, что образ католического священника более суровый?
— Тот образ, который сложился на этой территории страны или у тех людей, с которыми я общалась. А вы не согласны с вашим портретом?
— Вы хотите продолжить эту тему?
— Если можно.
— Конечно, можно. Даже ответы на самые каверзные вопросы могут стать для кого-то поддержкой. Я бы хотел быть таким доброжелательным, но я не настолько хороший. Я обычный человек. У каждого человека есть эмоции, нервная система. Каждый человек хочет хорошо сказать, правильно все сделать. Но бывает одно необдуманное слово, жест — и остается плохое ощущение. Я вчера был на одной встрече с участием политиков, общественных деятелей. Выступал один человек. Я его хорошо знаю, знаю его мысли. Прекраснейший человек. Он поляк. Когда переводил в голове свою речь, сказал неточное слово. Оказалось, это задело людей, осталось плохое впечатление.
— На самом ли деле католицизм более суров, чем православие?
— Нужно подумать, что значит строгость. Если мы говорим о соблюдении церковных традиций и заповедей, то я не против, чтобы говорили, что и православные, и католики строгие. Евангелие не меняется уже 2000 лет. Если речь идет о модернизме, который хочет ворваться в Церковь, если речь идет о каких-то несущественных делах Церкви, то их стоит смягчить, сделать более гибкими. Церковь всегда будет считать, что гомосексуализм — это грех. Это противоестественно Богу и самой природе человека. Эвтаназия — грех. Есть заповедь «Не убий!». У Церкви четкая позиция. Католическая и православная Церкви должны поддерживать друг друга сейчас, потому что многие хотели бы, чтобы Церковь отступила от принципов, оставленных нам Господом.
— Весь вопрос, наверное, в том, какие принципы считать незыблемыми?
— Да. На Западе сейчас мода на либерализм: хорошо то, что я считаю хорошим. Если я вчера ошибся и мне об этом не сказали, то сегодня я буду уверен, что был прав. И буду убеждать в этом окружающих. А если бы мне строго сказали, в чем я ошибался, я не наделал бы столько вреда и себе, и другим. Самыми главными принципами я считаю следующие. Первое. Человек существует с момента натурального зачатия до момента натуральной смерти. Весь этот период — это автономный человек, отдельная жизнь, поэтому никто не имеет право решать, жить человеку или нет. Второе. Только союз мужчины и женщины является семьей. Есть извращения, есть болезни. Церковь никого не хочет убить. Но если человек болен, мы должны что-то делать. Инфекционного больного никто не спрашивает, хочет он в больницу или нет. Все знают, что так надо, так будет лучше, его надо изолировать от здоровых. В первую очередь — ответственность перед обществом. Так же и в этом случае. Если уже в голове у человека, неизвестно откуда, появилось совершенно другое понимание отношений, общество должно сдерживать пропаганду такого образа жизни. Нельзя разрешать афишировать такие взгляды. Если ты уже стал жертвой, останови болезнь на себе самом, не навреди другим. Церковь должна стоять на страже, не позволять распространяться ложным идеям.
— То есть вы считаете, что общество и церковь призваны оберегать меня как члена общества от соблазнов и ошибок?
— Так же, как и детей. Мудрый родитель не позволит ребенку видеть те вещи, которые он еще не сможет понять. Церковь имеет право подсказывать обществу, что может ослабить нашу моральную самодисциплину, порядочность. Сейчас сплошная пропаганда культуры смерти и культуры разврата. Молодежи внушается легкость и безответственность сексуальных контактов. Я считаю, что 90% разводов вызваны до-супружескими сексуальными отношениями. Преждевременные, добрачные сексуальные отношения не дают возможность познать всего духовного богатства другого человека. Контакт сексуальный настолько сильный, что еще долго молодые люди смотрят друг на друга только через тело. Включена точка удовольствия и нет возможности понять, какой человек передо мной. Они не успевают узнать, какая у человека душа, что его интересует, чем живет, как относится к друзьям, к родителям. Это высокие уровни общения, которые потом оказываются ключевыми в жизни. Тормоза нужны. Иначе потом между людьми появляется пропасть, которая раньше была закрыта мостиком сексуального общения.
— Почему Церковь уделяет столько внимания семье?
— Все начинается в семье. И основная духовность тоже из семьи. Здоровая семья — это здоровое общество.
— Расскажите, из какой семьи вы.
— Я из христианской семьи, в которой было много детей. Из десяти детей выжило семеро, я самый младший. Мама была главным духовным руководителем в воспитании детей. Папа много работал, чтобы прокормить семью, но маму поддерживал всегда. Нам далеко не все было разрешено. Мы должны были учиться, работать. Мама следила, чтобы мы ходили в храм, соблюдали праздники. Мама умерла уже 22 года назад, папа 18 лет назад. Но до сих пор я слышу от своих сестер у них дома мамины слова. Хотя были моменты, когда мы не соглашались с родителями. Особенно в подростковом возрасте. Позже понимаешь: то, о чем волновались родители, очень важные качества. И сейчас, как и всегда, от родителей требуется уделять много внимания детям.
— Как выбрали профессию? Или это образ жизни?
— Мой сан — мой образ жизни. Мама говорила, что я играл в детстве в священника. Потом было много всяких интересов, как у всякого мальчишки. Когда я заканчивал среднюю школу, наш настоятель потерял зрение. Так он и правил службу. Если он не знал наизусть, ему читали шепотом. Я очень часто читал, стоял в самом центре. Думаю, это сыграло решающую роль. Непосредственный контакт со священником во время всех служб. Когда пришло время отдавать документы в высшее учебное заведение, я поступил в Духовную семинарию. Мама никогда не подсказывала, не настаивала. Но знаю, что она много молилась, чтобы я выполнил свое предназначение. Надеюсь, я выполняю.
— Как угадать свое предназначение?
— Я думаю, что болезнь настоятеля была мне знаком. То, что нужна была моя помощь, что я заканчивал школу именно в это время, означало, что Господь зовет меня. У меня есть один знакомый, которому все говорили: «Ты выглядишь, как священник». Решил попробовать. С каждым годом (учеба длится шесть лет) утверждался, что это его призвание.
— Бывает ли мода на веру? Хорошо ли это?
— Я приехал сюда в 91-м году. Тогда была мода. Но мода временна. А теперь, я думаю, мода прошла. И я вижу в церкви людей, которые реально нуждаются в Боге, которые нуждаются в вере как в средстве формирования себя. Вера — болезненная процедура. Если человек приходит только потому, что это модно, то, как только нужно меняться, человек уходит. Ему нравится красивая обертка, а менять свои принципы он не хочет.
— Почему вера болезненна?
— Мне нужно посмотреть внутрь себя, выдернуть из сердца ненужное. А человек привыкает к своей жизни, меняться сложно. Приходится менять компанию, поведение. Есть такие христиане, что их от других не отличишь. Делают все, что нравится.
— Мне кажется, таких большинство.
— Большинство. Но настоящая, правдивая вера требует от нас распрощаться с тем, что негоже. Бог всегда дает нам чистую страницу, на которой мы можем золотыми буквами писать свою историю. Не глядя на то, что было позади. Хуже, если я оставляю с собой все, что было раньше, и хочу быть в Церкви. Я могу называться христианином, поставить свечку, носить большущий крест, освятить паску — и остаться прежним, идти по трупам, топтать ближнего. Это самообман. Есть люди, которые так и говорят: «Я устал. Все вокруг говорят, я стал ненормальным. Я не хочу ничего менять». Страх потерять что-то в привычном мире является барьером. Вера или растет, или засыхает. Нет константы. Или я ежедневно работаю над собою, или спускаюсь на прежний уровень.
— В последнее время много говорят, что наука подошла к рубежу, когда уже не может отрицать наличия высших сил. Как сочетается вера и научное развитие?
— Вера и разум должны идти в паре. Есть ученые самого высокого уровня — глубоко верующие люди. Есть простые люди, получившие глубокий Дар Веры, верующие сердцем. А есть люди, сердца которых закрыты для веры, а разум мечется в поисках Того, которого разум все равно объять не может.
— Вы хотите сказать, что вера расширяет границы?
— Мало сказать расширяет. Вера показывает бесконечность. Она выводит нас из любого ограничения.
— Вы говорили «преклонить колени». Преклонить колени надо в восхищении?
— Перед Богом преклонить колени нужно в восхищении, в боязни и с великой честью. В боязни, потому что Бог велик. Бог — великая любовь, и я боюсь его ранить, обидеть его, боюсь нарушить эту тонкую связь. Бог меня первый возлюбил. Нужно, чтобы была взаимная любовь.
— Многие врачи сталкиваются с ситуацией: сегодня, благодаря достижениям медицины, выживают те больные, которые еще несколько десятков лет назад считались безнадежными. Но многие остаются глубокими инвалидами. Что по этому поводу думает Церковь?
— Мы должны заботиться и защищать любую жизнь. Мы не имеем права не оказать помощь. Нам, здоровым, просто чуть больше повезло, мы можем полностью владеть своим телом. Это экзамен для нас. Люди, которые могут проявить милосердие и оказать помощь, спасают и себя, и других. Инвалиду, как никому другому, нужно понимать, чувствовать, что к нему относятся с любовью, о нем думают и заботятся. Ему тоже надо видеть солнце.
— Далеко не каждый священник внушает элементарное доверие к себе. Насколько велика роль личности в восприятии и воспитании веры?
— У меня было много наставников. Действительно, каждый ищет наставника — личность. Чтобы совпадали его слова с тем, что он делает, чтобы он знал истину и мог сказать мне правду, даже если эта правда мне не понравится. Папа Иоанн Павел II говорил вещи сложные, но его слушали и ему верили. Даже молодые люди. Они видели, что он так живет, он может сказать им много важного, дать совет. Если человек знает, куда он идет, за него можно зацепиться, за него хочется держаться и быть рядом с ним. Иногда даже не хочется думать, куда именно он идет. Я уверен, что мой наставник знает путь.
7 августа 2004 г. состоялось Торжество освящения храма Бога Отца Милосердного. В декабре 1998 г. Папа Иоанн Павел II освятил краеугольный камень, взятый из основания базилики Святого апостола Петра в Риме. Новый храм, по мнению многих, стал архитектурной достопримечательностью города Запорожья. «Портмоне» поздравляет отца Яна и всех прихожан с этим праздником
— Получается, что мало людей, которые знают, куда идти?
— Но многие говорят, что знают. Поэтому надо быть осторожным, так как сегодня имеем много сект.
— Вы говорили, что люди везде одинаковы. А всегда ли люди были одинаковыми?
— Везде одинаковы, но не всегда. Например, есть войны и солдаты на войне. Нельзя быть нападающим, но можно защищаться. Есть люди от рождения, с глубокого детства израненные. Тому, у кого много ран, тяжелее, его правильные решения более почетны, они дались ему с большим трудом.
— Считается, что с Богом можно общаться в любом месте.
— Да. В храме молиться легче. Существует молитва общая —на литургии, когда молятся многие верующие, и молитва личная, которую я могу читать у себя дома или на улице. Если бы люди молились на улице… Прошел человек по улице, помолился, оставил часть своей духовной энергии. Следом будет идти человек в депрессии — и вдруг в своей душе он почувствует просветление. И сам не будет знать, отчего. А просто кто-то оставил свою молитву, а другой человек почувствовал это сердцем.
— То есть бывают намоленные места?
— Есть такие места. А наша задача, христиан, сделать их больше.
Беседовала Светлана Фадеева, фото автора
Справка
Ян Собило родился 31 мая 1962 г. в городе Ниско, Польша. Закончил Люблинский католический университет в 1986 г. по специальности философия и теология.
С 1986 г. — помощник настоятеля в селе Стружа, а затем в городе Замощ (Польша); капеллан учителей. 1991-1993 гг. — настоятель парафии в с. Маныковцы Хмельницкой области. С 1992 г. по сегодняшний день — настоятель римско-католической парафии Запорожья, а также с 2002 г. — генеральный викарий Харьковско-Запорожской епархии РКЦ. Магистр теологии и философии. С апреля 2009 г. — прелат (Почетный капеллан Святейшего Отца).