18 января 1654г. в небольшом украинском городке Переяславе произошло событие, перевернувшее всю историю Украины – представители украинского народа вместе со своим вождем гетманом Богданом Хмельницким присягнули на верность московскому царю Алексею Михайловичу и одобрили договор, по которому украинские земли под именем Малой России присоединялись к Московскому государству.
Подобные договора заключались казачеством во главе с Хмельницким с начала освободительной войны 1648 г. неоднократно (например Зборовский и Белоцерковский договора с Польшей) с целью улучшения условий сосуществования подданных с королевской властью. Внешне Переяславский договор содержал те же условия, разве что значительно выгоднее прежних, только заключенные с другим государем.
Как видно из истории, на месте московского царя мог оказаться и крымский хан и турецкий султан, не говоря уж о прежнем польском короле. Об избрании себе собственного государя, чтобы там не говорили современные историки, не могло быть и речи. Понятие «царство» как на Западе, так и на Востоке, в средневековье имело слишком сакральный характер, чтобы без особого Божьего указания возлагать на кого-либо корону. Поэтому Богдан Хмельницкий в Переяславе предлагает своему народу выбор из четырех соседних властителей (крымского, турецкого, польского и московского). Волею судеб (или скорее Промыслом Божиим) Московский государь явился последним пристанищем украинского народа в этот период лихолетья.
С появлением на политической карте мира нового суверенного государства Украина с претензией и на суверенную историю, стали появляться различные оценки событий в Переяславе. В официальной дореволюционной Российской историографии речь шла о воссоединении двух частей русского народа, в советской историографии уже говорилось о воссоединении двух братских народов, и, наконец, с появлением украинской историографии Переяславский договор стали рассматривать как союз или уния двух суверенных народов, объединенных общими интересами. Последняя точка зрения господствует в современных украинских учебниках истории.
Действительно, если постараться объективно взглянуть на ментальность украинского этноса 17 в., то можно обнаружить, что по своим культурным, политическим, социальным чертам, он был гораздо ближе Европе, в лице Речи Посполитой, нежели Московскому государству. Это сказалось сразу же в Переяславе, когда Хмельницкий опираясь на польскую традицию потребовал от московского посла боярина Бутурлина, чтобы он присягнул вместо царя украинскому народу, что было воспринято московским посольством как «неслыханная» вещь и на что они ответили категорическим отказом. Сам народ боялся, что их заставят усваивать московские обычаи, запретят носить сапоги и заставят носить лапти и распространял прочие небылицы о московских порядках. Если сравнить политическую систему самодержавной Московии и казачьей Украины, которую ещё называют казачьей республикой, то пропасть между Великой и Малой Россией кажется непреодолимой. По сути, кроме общности исторического прошлого и Православного вероисповедания ничего общего у великороссов и малороссов не наблюдалось, но и здесь было не без трений. Киевский Митрополит Сильвестр Косов, как главный православный пастырь Малой России, хотя и встречал московских послов, но внутренне не был расположен к Москве. Духовенство так и не присягнула московскому царю.
Тем не менее, фундамент Переяславского договора и заключенных на основании его «мартовский статей» явился настолько прочным, что украинский народ добровольно забыл все свои этнические особенности и долгое время ощущал себя единым с русской нацией. Так что даже пришлось насильно воскрешать, или точнее создавать, его национальное самосознание, чего в полной мере не добились даже сейчас.
Что же явилось фундаментом объединения, если не национальное единство? Ответ лежит в понимании этого объединения самими современниками, которое выражено в речи Богдана Хмельницкого на Переяславской Раде.
Из речи видно, что так называемая национальная освободительная война украинского народа против Речи Посполитой воспринимается современниками не как национальная, а как религиозная война с врагами восточного православия, под которыми естественно разумелись католики, причем понятие «русский» здесь не отделяется от понятия православный: «…Бог освободил нас из рук врагов нашего восточного православия, хотевших искоренить нас так, чтобы и имя русское не упоминалось в нашей земле…» Что же касается о выборе царя, то здесь опять же не идет речь о какой- либо национальной близости великорусского народа, но прежде всего указывается на православное вероисповедание московского государя: «…А православный христианский царь восточный одного с нами греческого благочестия…»
Это соответствовало видению русских царей своей исторической миссии со времен Иоанна III, когда Москва усвоила себе наименование «Третьего Рима». Московский царь видел себя покровителем и охранителем Православия. Во время же Алексея Михайловича и патриарха Никона всерьез рассматривались планы отвоевания у турков Константинополя и освобождения всего Православия от мусульман, католиков и иудеев.
Таким образом, объединение здесь происходит не национальное, а церковное ради сохранения Православия на Украине перед лицом католической Польши: «… мы с православием Великой Руси единое тело церкви, имущее главою Иисуса Христа…». Перед этим отступали все политические, культурные и даже религиозные (вопрос о переподчинении Московскому патриархату) недоразумения. Только в этом ключе и следует рассматривать объединение России и Украины в 1654 г. Ломание копий на почве национального вопроса для этой эпохи бессмысленно. Как доказывают современные исследователи, например Э. Хобсбаум, исторические нации складываются только в 19 в. До этого можно говорить лишь о «протонациях», общностях объединяемых скорее по религиозному признаку. Типичным примером является понятие «русский» для 17 в.: «Быть русским значило быть крестьянином-христианином, а также истинно верующим, т.е. православным. Такое народное и даже простонародное по своей основе понимание Святой Руси само по себе не имеет необходимой связи с понятием современной нации» (Э. Хобсбаум. Нации и национализм. С.-П. 1998г., С. 81-82.) И только с 19 в. постепенно религиозное содержание заменяется этническим и превращается в национальное понятие.
С появлением национального вопроса политическая актуальность Переяславского договора сходит на нет. В границах СССР сосуществуют две нации украинцы и русские, характеризующиеся языковыми и культурными особенностями и регламентирующие отношения между собой на условиях союзного договора, пусть даже формального. С политическим крахом Советского Союза мы уже имеем совершенно новые политические реалии, в корне отличающиеся от реалий объединения в 17 в. Но сохраняется сакраментальное значение Переяславское Рады – объединения христианского народа, как «Тела Христова», для которого «нет ни эллина ни иудея» перед лицом религиозной опасности, как католического запада, в современный период стремящегося упразднить Православие на Украине посредством экспансии Унии и экуменизма, так и исламского востока. Поэтому для православного украинца до сих пор актуален ответ, данный народом в Переяславе: «Лучше нам умереть в нашей благочестивой вере, нежели доставаться ненавистнику Христову, поганому».
Иерей Алексий Чаплин
Используемая литература:
С.М. Соловьев. История России с древнейших времен. Кн. V. Т. 10. М. 1990г.
В.А. Смолiй. В.С. Степанков. Богдан Хмельницький. К. 1993р.
А.В. Карташев. Очерки по история Русской Церкви. Т. 2. М. 2000.
Переяславська умова Украiни з Москвою 1654р. Статтi й тексти// М. Грушевський. Хто такi украiнцi i чого вони хочуть. К. 1991р.
Э. Хобсбаум Нации и национализм после 1780 года. С.-П. 1998г.