Каждый народ имеет свои дарования, определяющие характер его стремлений, интересов и жизни, согласно которым народы сознают и называют себя. Так, по стремлению к силе и богатству, назвала себя «Великая» Британия, «Учёная» Германия, и «La Belle» France назвала себя по любви к изяществу и красоте.
Русский народ, особо одарённый религиозно, назвал себя – по особой любви к святости – «Святая Русь».
«Святая Русь» – это национальная жизнь народа, признающего смысл и радость жизни в приобщении Богу. Это – народ , выше всего почитающий святость, которая и есть приобщение Богу, природнение к Ему. Как часто в исторической жизни люди ненавидели праведников, убивали их; пророка Исайю перепилили деревянной пилой за то, что в стремлении к святости смысл и правда и радость жизни. И только в этом. И как прекрасен образ старика, пришедшего за несколько тысяч километров из Сибири, чтобы немного побыть с Преподобным Серафимом.
«Святая Русь» не есть жизнь святого народа: история Русского Народа есть сказание о его грехах; но не только о них. Основной чертой его, определившей и давшей право на имя «Святой Руси», была и есть – верность правде: человек Святой Руси грешит, но не лжёт, и потому знает, куда и к чему надо возвращаться, когда согрешил и упал.
Святая Русь именно есть русская национальная жизнь, её характер и настроение, внутренняя жизнь, а не внешняя, не формы жизни, и потому отнюдь не надо представлять себе Святую Русь только и непременно в одеждах того или иного исторического периода. Нет, она может быть во всех одеждах.
Не надо смешивать святую Русь с Русским Государством: они созвучны, но это явление разного порядка: одна есть стихийная жизнь, определяемая верой, взглядами, вкусами, настроением, а другое – есть плод сознательной и целеустремлённой деятельности человека. И та и другое есть общественная жизнь людей, но одна руководится стихийной силой, другое сознательной силой власти.
Мы никогда не говорили «Святая Русь» – как государство, но «Святая Русь» – как народная, национальная жизнь. Мы не знаем «священного государства» и не говорим, как католики, «Священная Империя» – ибо у нас нет священных форм государственной жизни: у нас нет догмата о государстве.
Во всех Евангелиях нет ни слова об этом. После Ветхого Завета, когда вся социальная жизнь, все нормы уголовного и гражданского права были религиозно санкционированы, поразительно Евангельское умолчание об этих, так остро интересующих людей предметах и вопросах общественной жизни. В Евангелии на эту тему есть только одна фраза: «воздавайте Кесарю – кесарево», т.е. живите государственно, но как, в каких формах, на каких принципах строить государство и государственную власть, – об этом нет ни слова.
Христианством дан смысл жизни – приобщение к Богу. Это единственная спасительная цель и все, вся жизнь должна подчиняться этому. Но если «вся», то значит, и государственная жизнь. Христианство не ставит человеку цели построения совершенного государства или социального строя, или ещё каких-либо целей в плоскости культуры. Всё это имеет значение второстепенное, служебное и относительное – поскольку это служит главной и единственной цели.
Христианство обращает внимание человека во внутрь, ибо там совершается приобщение Богу и Царству Божию. «Царство Божие» на земле не должно мыслиться во внешних, ему присущих, «священных» формах: Царство Божие не приходит «приметным образом». «И не скажут: вот, оно здесь, или: вот там. Ибо вот, – Царствие Божие внутри вас есть». (Лк. XVII, 20-21).
Евангелие освобождает человека от «священных», обязательных для него, форм жизни. Оно призывает его к свободе, зовёт всю жизнь свободно подчинить исканию Царства Божьего. Оно как бы говорит человеку: «Нет указанных форм жизни, всё позволено, но не всё полезно».
И мы ставим себе вопрос, как будет строить свою государственную жизнь призванный к свободе сын Святой Руси?
Смысл жизни, путь спасения ему ясен. От государства он может и должен требовать условий для возможности беспрепятственно жить христианством осмысленной жизнью.
Царство Божие, Божественная жизнь на земле, может существовать на земле при всех условиях и нельзя внешними мирами и государственными порядками не допустить до человека Благодать Божию. Но условиями жизни можно до крайности затруднить человеку возможность её усвоения.
На человека влияет среда, нравственная обстановка: мы зависим друг от друга и влияем на окружающих. Можно создать такие отношения, такую обстановку или воздух общественной жизни, что в них жить до крайности тяжело. В каждом государстве, как в доме или семье, есть свой дух. Вот почему для христианина не только не безразлично, но имеет огромное значение устроение государственной жизни, её цели, основы, «философия права» государства, определяющая направление, характер и дух жизни, наших отношений друг с другом, нашей общественной жизни.
Государственную жизнь направляет власть, и у власти всегда есть своя философия, и, руководясь ею, власть управляет и устраивает общественную жизнь. Нет и не может быть власти без философии – без того или иного понимания своего смысла и цели. Если кто скажет, что власти не нужна никакая философия, что государство есть только техническая организация для удовлетворения нужд и воли большинства, то и такое утверждение уже есть своего рода философия государственного права.
Поэтому, если данное государство не примет христианского положения, что вся жизнь, а, следовательно, и государственная, должна быть подчинена христианскому смыслу жизни, то на место этой философии оно должно поставить другую; но человек Святой Руси все способы устроения государства будет расценивать по тому, насколько они отдаляются или приближаются к принципу подчинения Христианству всей жизни, насколько они создают обстановку благоприятную для жизни и развития христианина.
Самое тяжёлое для духовного роста человека, но самое соблазнительное – жить в обстановке торжествующего зла. Когда зло не только не преследуется, но поощряется властью. Зло празднует свою победу и кажется непобедимым. Такова жизнь под богоборческой властью. Это такая несносная тяжесть, такое зло и мерзость, что люди бывают морально раздавлены такой жизнью и становятся жертвами зла и уныния.
Внешне не так мучительно, но может быть не менее соблазнительно, жить в обстановке безразличия к добру и злу. Таков воздух государственной и общественной жизни там, где проводится принцип отделения государства от церкви. В этом воздухе холодеет душа и гаснет огонь исповедания. Таков воздух в демократических государствах: в них высший закон – веление большинства, и они лишь техническая организация, «аппарат» для исполнения приказов этой изменчивой воли: нет вечной истины, нет смысла, нет служения Истине и гаснет дерзание веры. Нет вечных ценностей, пустота, и Церковь приравнена в правах к анониму Акционерной Компании.
Морально тяжело и соблазнительно жить во всех тоталитарных государствах, даже в том случае, когда это не открытый, богоборческий тоталитарный коммунистический режим.
Если отвергнуть принцип подчинения государственной власти христианской идее, и если ей неприемлем принцип демократического духовного «бессмыслия», власть должна дать иную идею, иную главную руководящую цель. Но какую бы она цель ни указала – будь то величие государства, нации, современный социальный строй и т.д. – всегда будет наличие 3-х характерных для всякого тоталитаризма положений: «вместо» всем доступного христианского принципа, выставляет другой, выработанный партией и ей принадлежащий. Это основа партийного режима: его оправдание в том, что только партия знает, как жить и устраивать жизнь осмысленную, и потому только она призвана управлять. В таком сознании своего исключительного значения причина, почему все тоталитарные партийные режимы подозрительно или враждебно относятся к Церкви: она им мешает, потому что имеет своё понимание осмысленной жизни и своим бытием оспаривает правильность партийного самосознания и претензий. Наконец, при всех партийных режимах не может быть гибкой внутренней политики соответствующей требованиям жизни: последние в глазах партии неоправданны, т.к. опираются не на «осмысленную» партийную программу, по которой и надо устраивать жизнь.
Вот эта подмена подлинных и реальных ценностей искусственными и придуманными и претенциозность характеризует партийные режимы. На них на всех, резче или слабее, всегда всё та же печать изнурительной тоталитарной тоски, а имя ей – «тоска советская».
Святая Русь хочет государства, в котором беспрепятственно живёт и развивается христианин. Она хочет, чтобы не было «в воздухе» безразличия ко злу и добру, чтобы была борьба со злом, чтобы не было разделения и властвования одних над другими, чтобы не было соблазнов и тяжких искушений, чтобы была борьба против них. Святая Русь хочет, чтобы у власти было православное мировоззрение или философия, чтобы власть, а за нею и вся руководимая ею общественная жизнь, ясно сознавала цель борьбы со злом.
Но как нет типикона спасения, и оно требует инициативы, энергии и чуткости «бодренного сердца» и «трезвенной мысли», так и в государственной жизни, в деле управления нет расписания действий власти на все случаи жизни: у власти должно быть живое ощущение добра и зла.
Святая Русь хочет власти, создающей добро и чуткой к нему: ей дорого, чтобы носитель власти понимал и чувствовал, какое настроение, какой воздух жизни нужен или полезен или вреден для христианина, где и в чём для него препятствия и соблазны.
Поэтому Святая Русь хочет власти не партии, не аппарата, не нравственно безответственного анонима-большинства, не духовно мёртвой юридической личности, а хочет власть человека, нравственно ответственной живой личности. Ей дорого верное сознание, живое сердце и воля носителя власти.
Святая Русь знает, что никакими внешними, юридическими нормами, приказом и голосованием нельзя создать такое сознание, сердце и волю. Это ясное и твёрдое знание и утвержденное стремление найти желанную власть и приводят Святую Русь к решению государственной проблемы, оригинальному и непохожему на решение Западного мира.
Последний настороженно относится к власти, обеспокоен её возможностями, хочет следить за ней, вводит для этого систему ограничений и контроля и, боясь власти, хочет её обезличить.
Святая Русь наоборот – отбрасывает все эти приёмы воздействия на власть: вместо юридических норм контроля и ограничения она устраивает духовные и нравственные условия, гарантирующие желанную ей власть: она дает носителю власти полную свободу и налагает на него нравственную ответственность без этой свободы немыслимую.
Она хочет власть свободную и самодержавную и ставит одно условие этого самодержавия: свободный самодержавный носитель власти должен царственно свободно исповедывать свою веру и дать обещание осуществлять свою власть, руководствуясь этой его верой. Эта связь власти Государя с его верой настолько глубока, что дала основание митрополиту Антонию сказать: Моя верность Царю определяется его верностью Христу».
Когда Царь принесёт этот обет в торжественной обстановке коронации, тогда в ответ на его готовность посвятить себя на подвиг Царского служения Церковь совершает Таинство Миропомазания и освящает власть Царя.
С того момента или события носитель власти собственно и становится Царём – Помазанником Божьим: он не только глава государства, но и слуга Божий. «Царь» и «царствование» – есть не только чин государственный и служение его, но и чин Церковный, и служение Церковное. На Царе благословение Божие и через Царя или, лучше сказать, в Царе благословляется и государство: Царь получил благословение потому, что принёс свою готовность посвятить свою власть на служение правде Божией, но он мог это сделать потому, что Святая Русь в свободной любви к святости захотела царского служения Царя и благословения Божия на свою государственную жизнь: «Царь Божией милостию и монархия волею народа, который участвует в создании государства, христианской власти и возможности царского служения».
Такова принципиальная основа построения Святою Русью – Русской Государственной и Царской власти. Это построение кардинально отличается от всех систем и принципов решения проблемы устроения власти в других государствах.
Для человека, не знающего и не верующего в силу нравственных отношений – ответственности, просьбы, обещания, – эта система непонятна и выглядит наивной, а Святая Русь знает, какая огромная сила воздействия и воспитания в духовных и нравственных требованиях, какими она обставляет власть. Она доподлинно знает, насколько они реальнее и действеннее юридических мер воздействия. Знает, как они охраняют Царя на его великом подвиге, как облагораживают власть и всю государственную жизнь, вводя в неё нравственные силы, как законно признанные.
Свобода Царя, его свободное исповедание веры и целей своего служения, нравственные отношения Царя и народа – их общая цель создания христианской государственности, нравственная ответственность Царя, Его посвящение себя на Царское служение, освящение Его власти и помазание Царя на Царство и подвиг – таковы основные законы государства, создаваемого Святой Русью, таковы основы этого действительно «sui generis» государства.
Эта конституция создавала соответственный ореол Русских Царей. Есть прекрасное свидетельство о характерном оттенке этого ореола. О нём говорят русские поэты, духовно тонкие и благородные, умевшие «истину Царям с улыбкой говорить». Скромно-почтительно они говорят, что русских Царей характеризует честность: «Он честно правит нами», — говорит Пушкин. «Наш честный Русский Царь», — пишет Тютчев.
Святая Русь пришла к своему государству сознательно, трезвенно и твёрдо в поисках христианской государственности! Не потому она хочет Царя, что это Богоустановленная государственная форма и догмат, не потому, что ей полюбилась власть единоличная и красота власти, а потому, что она не знает, как иначе построить христианскую власть.
«Всё позволено», и свободная мысль свободной Святой Руси пересмотрела все решения.
Отбрасывая все безбожные тоталитарные теории, она не принимает и демократизм как принцип, потому что не может принять его лозунга и знамени — «высший закон – воля народа»! Нет, высший закон – служение Правде, и воля народа должна ему подчиняться!
Не принимает она и такой попытки разрешения задачи христианской государственности, такого хода мыслей – христианским государство будет, якобы, если фактически христианские взгляды и настроения будут главенствовать и характеризовать жизнь. Но нужна фактическая победа, а не декларация. Пользуясь демократическими свободами, надо распространять христианское влияние на государственную жизнь. Отсюда лозунг — «Вера и Отечество». Так приходят к тому, что не надо решать проблемы христианской государственности! Но это только как будто: на самом деле защитники этого лозунга и тактики решают её и приходят к утверждению нехристианского принципа демократизм и его безразличия к добру и злу. Так, «во имя христианства» они приходят к утверждению антихристианского принципа! И нет исповедания сознания добра и зла, нет присяги, нет сознания, чего надо держаться и к чему возвращаться при падении. Указанный лозунг у одних – способ уклониться от решения проблемы; у других – плод недодуманной мысли и может быть страха, демократического страха, выпустить из своих рук инициативу, контроль и влияние…
Рядом с этим холодом мыслей развивается и чисто демократическая концепция, как бы с некоторым моральным обоснованием: «Государство создаётся людьми, и они должны нести за него ответственность». Но для того, чтобы нести ответственность, нужна свобода творчества, – нельзя нести моральную ответственность за то, в создании чего я не участвовал. Поэтому нельзя отвечать за теократическое монархическое государство, созданное, как одни толкуют, Богом или – Божественным «делегатом», «представителем высших сверхъестественных сил» (см. у Л. Тихомирова), но не людьми или народом. Но если верно положение, что «люди должны нести ответственность за государство», то тогда не должна существовать теократическая монархия, ибо при ней нельзя эту ответственность нести.
Можно думать, что такое рассуждение в разных оттенках и вариантах сопутствовало борьбе с монархией на Западе, где монархия обосновывалась теократически (или иногда аристократически). Тогда борьба, значит, велась за право народа на творчество и связанную с ним ответственность.
Потребность иметь свободу творчества и связанную с ней ответственность – чувство законное и оправданное, и оно требует удовлетворения, а поставленный вопрос – ответа.
Теократическое понимание монархии подразумевает такое положение: с одной стороны – власть повелевающая; с другой, противоположной, — народ, покорный власти, народа, у которого добродетель не творчество и ответственность, а покорность.
В государстве Святой Руси положение иное: там у власти и у народа в глубине нет противопоставления и разделения, а наоборот: единство главной творческой цели – создания христианской государственности и общая ответственность. Монархия для человека Святой Руси не есть извне установленный строй. Нет! Для него это есть единственный способ осуществления поставленной им себе дорогой цели создания христианской государственности. Поэтому само бытие монархии, понимание её смысла, защита её, верность её – всё это есть проявление творческой воли человека Святой Руси.
Наконец, есть ещё одна попытка решения проблемы: передать власть не человеку, а части народа определённого христианского вероисповедания. Она из своей среды должна выбирать носителя власти. Так устанавливается вероисповедный аристократизм, связанный со внутринародным разделением и всеми последствиями его. Русь тоже передаёт власть человеку определённого мировоззрения, но не разделяет людей; наоборот, перед ним все люди всех вероисповеданий совершенно равны: «Царь не есть Царь только православных, или образованных, или рабочих, или крестьян, но Царь всея Руси».
Святая Русь любит Царя и Царское служение и радуется, когда Он, в чине коронации, облечённый силой и славой, падает ниц перед Богом и Божией Церковью, принося эту силу на служение Богу и правде Его. Митрополит Антоний говорил, что этот момент, когда Россия сливается со Святой Русью, момент подлинного духовного ликования, как на Пасху. Это радость победы Добра, или вот на глазах всего народа создаётся «Удерживающий» зло, для спасения многих.
Святая Русь не хочет выбирать Царя, чтобы человеческими земными расчётами и делами не повлиять на Царя, не связать его свободы, ибо где нет свободы – нет Царского служения и нет «Удерживающего». Поэтому она просит Бога указать Царя.
Любовь к Царю и Царской власти так понимаемым не есть плод мечтательности или настроения. Нет, её основа гораздо глубже: того требует душа человека. Мы видим, что даже среди народов, уже давно поставивших власть под контроль и наблюдение парламента, всё-таки живёт любовь к христианской богоответственной власти.
На недавней коронации в Англии представитель церкви такими словами изложил идею коронации и королевского служения: «В коронации Королева принимает на себя на всю последующую жизнь трудности и радости христианского долга своего высокого призвания. Она позвана Богом на своё служение и принимает его. Она повинуется призыву к послушанию. Она обещается всю свою жизнь отдать своему народу, чтобы вести его и ободрять его. Для этого нужны больше чем человеческие силы, и эти силы подаёт ей Христос в короновании, чтобы духовно возвышать жизнь христианского народа».
В этих словах есть нечто от нашего понимания, хотя нет призыва к борьбе со злом, и это не есть речь об «Удерживающем».
Народ, люди любят идею христианской власти. В туманной Англии это только туманная мечта, традиции и красота: подлинно во всём этом только народное желание христианской власти, а фактически – бедная Королева «свободной Англии» – в плену у главенствующей партии, и сегодня призванная «духовно возвышать жизнь христианского народа», «получив на то силы от Христа», – завтра, по воле главенствующей партии, она покорно протянет руку гонителю веры и христианства.
Христианская Царская власть в России была не мечта или идея, а подлинная сила. Огромная мировая сила! И вот – нет Царя, и нет мира в мире. Это была сила «Удерживающего» зло, и потому-то для того, чтобы убить Царя, нужно было поднять богоборческую революцию. Когда народ в своём огромном большинстве, хоть на время, потерял Веру и Бога, Царь остался одинок и беззащитен.
Доколе жив человек – жива душа его, и она упорно любит идею Христианской власти.
Душа наша знает, что Правда государства – в Христианской власти. Святая Русь всегда верна Правде. Сыны Святой Руси или те, кто надеется быть сыном её, стоят за Царя, Царское служение, потому что, как Святая Русь, они не знают иного способа установления Христианской власти.
Июнь 1953 года
Лесненская обитель
Петр Сергеевич Лопухин
(14.02.1885 — 02.08.1962)
http://www.segodnia.ru